Композитору Александру Симоненко еще нет и сорока, а он уже известен как автор музыки к многочисленным кинофильмам и сериалам: «Родина», «Людмила Гурченко», «Заговоренный»,«Молокобезумия» ,«Мажор в Сочи», «Позывной Пассажир», «Калимба» и др. Еще он создаёт музыкальное оформление к театральным работам, ледовым шоу и, конечно, пишет академические произведения. При этом композитор никогда не работал по конвейерному принципу, а его интервью можно запросто расценивать как мастер-класс по созданию музыки, отмечает корреспондент «ИнтерМедиа» Денис Ступников.
— Каким было ваше детство? Как входила в вашу жизнь музыка? Какую роль в этом сыграли ваши родители? Знаю, что они имеют непосредственное отношение к высоким музыкальным традициям.
Мое детство можно смело назвать музыкальным. Все оно прошло вокруг Большой Никитской, где располагается Московская консерватория им. П.И.Чайковского. Моя мама преподавала и до сих пор преподает там, и я постоянно сидел либо у нее в классе, либо в буфете, либо рядом с диспетчерами, которые выдавали ключи от классов. С некоторыми тетушками я сдружился и прямо-таки стал для них «музыкальным внуком». На Большую Никитскую также смотрели окна моей общеобразовательной школы, оттуда до моей «музыкалки» было рукой подать: заворачиваешь в Мерзляковский переулок – и вот уже знакомый подъезд.
Мои музыкальные корни ведут по материнской линии к Сергею Васильевичу Евсееву – известному музыковеду, педагогу и композитору, одному из последних учеников Сергея Танеева. Мой прадед был соавтором “бригадного” учебника гармонии, известного каждому профессиональному музыканту, и очень много внимания уделял народному фольклору, а именно – русской песне. Вся его музыка – напевная, лиричная, сентиментальная, но не без драматичных взрывов и экспрессии. Сергей Васильевич обожал и преклонялся перед другим Сергеем Васильевичем – Рахманиновым. Идеи духовной исповеди, высоких этических категорий и красоты как главных смыслов творчества явно передались моему прадеду. А потом уже и я бесконечно слушал второй и третий концерты Рахманинова в прекрасном исполнении друга нашей семьи Михаила Петухова. Я все пытался осмыслить, как этот гений мог так непосредственно заставлять душу взмывать ввысь, забывая о всей житейской рутине и мимолетных проблемах, вызывать чувство настоящего катарсиса. Наверное, эти сеансы прослушивания и стали отправной точкой в моем желании сочинять. И с тех пор для меня сочинение – это прежде всего разговор с собственной душой.
— Вы всегда тяготели к музыкальному театру. С чего начиналось это увлечение?
— Я всегда тяготел к прикладной музыке, музыке на стыке жанров. А потом уже потихоньку дорос в том числе и до крупной формы – балета. С детства мне хотелось писать музыку для театра и кино, передавать и усиливать происходящее на сцене или экране, полноценно работать с эмоциями. Начинал я в Московском драматическом театре им. К.С. Станиславского (в настоящее время это «Электротеатр Станиславский», – прим. ред.), где оформил несколько спектаклей. Также я написал музыку для телефильма «Комедианты» Александра Галибина. Спасибо режиссеру за доверие, это была моя фактически первая работа в кино.
— Ваша музыка звучала в ледовом шоу «Щелкунчик» Евгения Плющенко наряду с произведениями великого Чайковского. Как возникла идея совместить эти два пласта? Как вам удалось достичь такого уровня, чтобы эти произведения слушались как единое целое?
— Когда мы создавали это шоу, нам очень хотелось, чтобы у него было собственное лицо, в том числе и на уровне музыки. И мы рискнули создать сольные вставные номера для наших олимпийских чемпионов, для этого я написал оригинальные музыкальные произведения. Главное, что все они должны были быть органично вплетены в канву музыки Чайковского. Мне кажется, у нас получилось. Сольный номер Жени [Плющенко] – особенно.
— Вы очень впечатляюще рассказывали о балете «Амок» по Стефану Цвейгу на этапе подготовки этой постановки. Что из этого в итоге получилось? Всё ли удалось реализовать? Какова сценическая судьба этого произведения и что говорят зрители?
—Балет «Амок» стал репертуарным спектаклем театра «Геликон-опера». Для меня это очень важная партитура. Конечно, огромную роль сыграла сильная команда соавторов: Михаил Лавровский – живая легенда балета, Виктория Литвинова – интересный молодой хореограф, Сергей Кавтарадзе – режиссер видеоарта. А придумали мы все это с Леонидом Лавровским-Гарсиа – режиссером и соавтором либретто, моим старинным другом.
— Известна ваша любовь к симфоническим оркестрам. Всегда ли вам удается поработать с ними при работе над современной музыкой для театра? Не идет ли во вред постановкам извечное желание продюсеров сэкономить на чем-то — например, на музыке?
— Вы говорите как раз о моей боли. К сожалению, очень часто идет удешевление за счет качества. Симфонический оркестр – это дорого, а хороший симфонический оркестр – очень дорого. И не из-за музыкантов, а из-за директоров. Поэтому приходится искать людей и самим собирать музыкантов. Но зато случаются такие попадания, что результат просто феерический!
— В картине Петра Буслова «Родина» вы впервые работали с симфоническим оркестром в кино. Как удалось освоить этот процесс? Помогло ли в этом образование — Московская консерватория им. П.И.Чайковского по классу композиции?
— Это было прекрасное время. Всегда вспоминаю Петю [Буслова] и этот фильм с большой нежностью. Он – один из первых, кто в меня по-настоящему поверил. Первые сеансы записи на Мосфильме до сих пор помню как сейчас – такое это было яркое впечатление. Мы писали живой оркестр, поэтому без профильного образования я просто бы не справился.
— Как вам в сериале «Людмила Гурченко» удалось с помощью музыки передать суть этой великой артистки и дотянуться до ее планки?
— Это еще одна интереснейшая работа, на ней я познакомился с прекрасным режиссером Сашей Имакиным. Мы с ним встретились еще до сьемок, он рассказал мне свое видение и концепцию, описал несколько сцен фильма. Меня это вдохновило – и родились мелодии. Впоследствии они стали основными темами сериала, и Саша даже под них снимал. Так здорово еще на этапе подготовки к съемкам полноценно участвовать в творческом процессе, закладывать основы музыкальной драматургии, а не иллюстративно «раскрашивать» готовый монтаж уже по факту.
— Сейчас многие сводят музыку в кино к банальному саунд-дизайну. Удается ли вам веско заявлять о себе как о самодостаточном кинокомпозиторе в этих реалиях? Если да, то благодаря чему и в каких работах это проявилось ярче всего?
— Все зависит от культуры, воли режиссера и продюсеров. Когда они готовы творить и создавать, а не находиться в плену референса, возможности для композитора возрастают в разы. Здесь бы я хотел рассказать о работе с режиссером Сергеем Кавтарадзе. Наша работа над фильмом «Молокобезумия» как раз строилась таким образом, и музыка фактически превратилась в современную симфонию с широким спектром музыкальных средств и техник. При этом все работало на художественный образ картины. С Сергеем мы продолжаем сотрудничать и дружим.
— Как вам удалось совместить с саундтреке к «Позывному “Пассажир”» временное и вечное, сиюминутное и историческое? Помогла ли ориентация на русскую классику?
— Вы знаете, мне очень хочется, чтобы мы не забывали тот огромный пласт нашей русской музыкальной культуры, который позволяет создавать любую нужную изобразительную атмосферу для кино или театра. У нас достаточно средств для «суверенных» музыкальных решений.
— Вы по достоинству оцениваете профессиональные умения Никиты Михалкова. Чему он вас научил и как вы эти навыки применяете в своей работе?
— Мне близка позиция Никиты Сергеевича по отношению к культуре собственной страны. Только опираясь на корневую систему возможно взрастить новый прекрасный плод. Никита Михалков часто цитирует Густава Малера: «Традиция – это передача огня, а не служение пеплу». Для меня это не пустые слова.
— Продолжаете ли вы совершенствоваться как академический композитор, автор самостоятельных (вне контекста театра и кино) произведений? Где и в чьем исполнении их можно услышать?
— Да. Я работаю над новым балетом и жду записи своей симфонии. Плюс фортепианные прелюдии и фуги. Пока не могу рассказывать детали, но, надеюсь, все сложится.
— Какой наградой и почему вы больше всего гордитесь?
— Награда для меня – это слышать свою музыку в исполнении неравнодушных талантливых музыкантов, заразившихся моим замыслом.
Фото: Сергей Варшавчик / предоставлено Александром Симоненко
Источник: intermedia.ru